Художник Михаил Потапов

ИЗОГРАФ СОЛНЕЧНОЙ ИМПЕРИИ

В Дарвиновском музее Москвы завершился маленький вернисаж Михаила Михайловича Потапова… Москвичи смогли увидеть и несколько шедевров из знаменитой “Эхнатонианы” 96-летнего живописца. Как обычно, реакции СМИ почти не последовало. Произведения Потапова, построенные на доскональном знании археологических памятников Египта, равно как и сам облик старца, потомственного русского дворянина, откровенно перпендикулярны богемной тусовке. Интерес искусствоведов к творчеству патриарха российской живописи застрял на профаническом умилении чудаком, который словно с натуры пишет портреты фараонов Нового Царства. Но феномен Потапова, чьё сознание параллельно присутствует в современной России и Египте XVIII династии – не просто забавный казус. “Я – осколок дореволюционной Российской Империи, которой завидовали и Европа, и Америка”, – заявляет своё кредо Михаил Михайлович на страницах автобиографии “Египтянин” (Екатеринбург, 1998). Что-то неуловимо меняется в воздухе, когда слышишь надтреснутый, но по-прежнему сильный голос Мастера. В его соликамском музее-квартире с реальности спадает пелена, мешающая отличать вечное от преходящего. Событиям и лицам возвращается истинный масштаб, потому что рядом находится тот, кто продолжает считать себя подданным двух величайших по своей духовности царей – Аменхотепа IV (Эхнатона) и Николая II.

СТАРЕЙШИЙ ИКОНОПИСЕЦ

Египетскую тему Потапова трудно оценить без учёта того, что он, архидиакон Михаил, является к тому же старейшим православным иконописцем. С 1946 года он, не переставая, пишет христианские образа. В атеистической стране М.М. Потапову удалось создать монументальные росписи в Мукачеве (1968,1972-76) и в Успенском храме Одесского мужского монастыря (1978-1981), оформить иконостас кафедрального собора Одессы (1953-56). Понимая, что копирование древнерусской плоскостности и кричащей красно-зелёной гаммы означает тупик, Потапов выработал уникальную художественную манеру. Он сплавил опыт византийской фрески XI-XII вв. (эпохи её расцвета) с приёмами русских академистов, В.М. Васнецова, гениального М.А. Врубеля. Зачерпнув из православной традиции лучшее, стиль Потапова не обязывает современного человека превращаться из молящегося в музейного экскурсанта. Он доступен всякому, входящему в церковь с чистым сердцем, а не только избранным приверженцам “древнего пошиба”, в пылу модной нынче реставрации забывших, что назначение храма не возрождать минувшее искусство, а раскрывать таинства Веры перед душами живых людей.
Художник работал на огромных холстах, которые затем наклеивались на стены, придумал десятки орнаментов, руководил деятельностью нескольких бригад подмастерьев. Несмотря на очевидные ориентиры в православной традиции, храмовые работы М.М. Потапова трудно обвинить в рабском подражании предшествующим образцам. Лёгкие, нежные тональности, мягкость анатомического рельефа, глубоко продуманные композиции, где оригинальность замысла никогда не выпячивается в ущерб канону.
Более 30-ти лет посвятил Михаил Михайлович стезе изографа. Когда в 1980 г. Патриарх Александрийской Церкви Николай VI осмотрел стенопись Одесского монастыря, он воскликнул: “Впервые вижу в вашей стране нашу византийскую стенопись. Честь и хвала художнику!” Его Святейшество наградил архидиакона М.М. Потапова Орденом Св. Марка. А Русская Православная Церковь – скромной пенсией в 45 руб. … Одной из последних работ Потапова на церковном поприще является редкий по изяществу иконостас храма Иоанна Предтечи (1988-89) под Соликамском.

МОНОТЕИЗМ ДО МОИСЕЯ

Видимо не случайно первая выставка Потапова состоялась именно там, на Урале, в Соликамске. А через 3 года местный музей закупил часть работ художника, а самому ему была выделена квартира, и Потапов смог переехать туда из Закарпатья. Соликамск, Кама (основная река Пермского края), Кемь (прежнее имя Египта) – в этих названиях один, древний корень. И нельзя не увидеть перст Божий в том, что всю жизнь прославлявший Эхнатона, “солнечного Мессию Египта”, живописец наконец осел в городе, где два слова “Солнце” и “Кемь” сливаются воедино.
– Но что общего между Египтом, чей фараон в богослужении выступает как гонитель народа Божия, и православной иконописью? – поинтересуется дотошный читатель. Действительно, в христианском предании понятие “Египет” часто олицетворяет тяготы греховного рабства. Из этого рабства, победив черномагических жрецов, вывел свой народ пророк Единого Бога Моисей. Однако есть и другой Египет. – Египет праведного Иосифа и Христа, где Иисус скрывался от ищеек Ирода и оживлял глиняных птиц; Египет отцов-пустынников и александрийской школы богословия; наконец, – Египет фараона Аменхотепа IV Эхнатона (1364-47 до н.э.), величайшего религиозного революционера, спор о котором не утихает до сего дня.
“…Моя душа жила тогда в Египте”, – просто говорит Михаил Михайлович. Вернее – продолжает жить до сих пор… Сведя запутанную структуру божеств к единственному культу Атона, почитавшегося в образе многорукого Солнца, Эхнатон предвосхитил грядущую эру Монотеизма, когда религиозное чувство перестало растекаться по горизонтали, чтобы окончательно сосредоточиться на прорыве в область Трансцендентного. “О, сколь многочисленно творимое Тобою/ И скрытое от мира людей,/ Бог единственный! Нет другого, кроме Тебя!/ Ты был один – и сотворил землю по желанию сердца своего…” Исполнив положенный им на музыку Большой гимн Атону, диакон Михаил, шёл на службу в храм, где пел тропарь очередному празднику и это было для него совершенно органичным. Ведь ежедневно на вечернем богослужении Православная Церковь провожает Солнце гимном “Свете Тихий” в честь Подателя Жизни. Солнечный культ, учреждённый Эхнатоном, был не бoльшим язычеством, чем строки Псалтири, где сказано, что “Господь Бог есть Солнце” (Пс 83:12). Эхнатон понимал, что солнечный диск – только внешняя форма, в которой Атон предпочитает являть себя людям. На самом деле, Бог есть нечто большее – это жизненная сила, как таковая, энергия, необходимая для развития всего существующего. Атон лишь пользуется Солнцем, чтобы проявить себя с максимальной эффективностью.
Как и император Константин, Эхнатон оставался полновластным самодержцем, сочетая духовное и царское служение. Даже горячий противник имперской государственности, Даниил Андреев, не скрывал восхищения перед гением этого владыки: “Провиденциальные силы сделали первый в мировой истории шаг к озарению народных сознаний реальностью Единого Бога. Если бы реформа Эхнатона удалась, встретив достойных преемников и продолжателей, миссия Христа была бы осуществлена на несколько веков раньше, и не на Иордане, а в долине Нила”.
Если сравнить “Большой гимн Атону” со 103 псалмом, станет очевидным, откуда взялись не только многие библейские идеи, но и конкретные эпитеты и выражения. А если вспомнить, что завоевание кочевниками-“хапиру” Земли Обетованной было бы совершенно невозможным без молчаливого согласия фараона-“еретика”, то поменяется привычная концепция священной истории, где Израиль объявлен якобы единственным народом, чтившим Истинного Бога. На самом деле подобный взгляд устарел ещё во времена Византии, когда Церковь вместе с еврейскими пророками, воздала должное провозвестникам Святой Троицы и Христа среди остальных народов, принятых в Новый Завет. На Руси особо почитали лик философов и сивилл-прорицательниц, их изображали на фресках и иконах. В Соликамском музее, где развёрнута постоянная экспозиция Потапова, можно увидеть иконы Дельфийский и Волошской сивилл, написанные в сер. XIX в. Если бы не революция, по кусочкам разметавшая причудливое здание Православной Империи, кто знает, не появились ли бы в храмах очередные иконы “внешних” мудрецов, а среди них Аменхотеп IV и его супруга Нефертити, ставшие известными лишь на рубеже XIX-XX столетий?
…Потапов “заболел” Эхнатоном в 1915 году, когда будучи учеником Черкасской гимназии, прочитал о нём в 2-хтомнике Д.Г. Брэстеда. Личность и идеи фараона-мыслителя потрясли до глубины души. С 10 лет Миша погрузился в изучение трудов египтологов, как на русском, так на французском, английском и немецком языках. М.М. Потапов вспоминает: “Я попросил маму, чтобы мне сшили подобие древнеегипетского костюма из прозрачной кисеи, в котором я выбегал на обрыв Днепра, чтобы встретить восходящее солнце… Когда солнце показывалось над Полтавским берегом протекавшего вниз Днепра, я протягивал к нему свои ручонки и пел Гимн Солнцу фараона Эхнатона”.
Детство кончилось. Старшие братья связали судьбу с Белым движением, весь 1920 г. семья провела в Крыму. После эвакуации армии Врангеля настала новая эпоха: с мечтой стать египтологом пришлось распроститься. Для дворян (а покойный отец Потапова, к тому же был генералом) двери ВУЗ’ов были наглухо закрыты.

Но несмотря ни на что, Потапов продолжал изучать “Кемь” и начал систематически заниматься с лучшим в Севастополе художником Ю.И. Шпажинским. Летом 1928 г. перед душой Михаила Михайловича как бы распахнулись врата времён. “Однажды я вышел в сад нашего севастопольского дома и задумался о судьбе моего любимого фараона, – вспоминает Потапов. – И вдруг как будто всё затуманилось вокруг, и перед моим взором стали возникать как на экране кинематографа картины. Я видел спальню умирающего Аменхотепа III, его жену Тейю в кресле рядом с ним… И мне только оставалось зафиксировать это на бумаге. Так я начал писать книгу ”Солнечный мессия Древнего Египта” и в 30-х закончил первую часть задуманной трилогии”.
На следующий год Потапов приезжает в Ленинград, где его акварели в древнеегипетском стиле увидел любимец Сталина, академик Н.Я. Марр. Тот направил молодого человека к крупнейшему тогда египтологу В.В. Струве. “Только древнеегипетские мастера могли создать подобное. Вы – воскресший из мёртвых древнеегипетский художник”, – заявил потрясённый учёный и зачислил Михаила в Эрмитаж стажёром. Но над Потаповым довлел злой рок. Призыв в армию и болезнь лёгких помешали ему остаться в Ленинграде.
Затем последовал арест. “Что это у вас всё Египет и Египет? Не собирались ли уж вы туда бежать?” – спросили при обыске. “Бежать не собирался, но побывать там – моя мечта”, – честно ответил Михаил. “Мы вас берём часа на два на Лубянку”. “Два часа” растянулись на 5 лет. “Нам известно, что вы говорили, будто Советская власть – власть Антихриста. Что вы на это скажете? – Меня удивляет ваш вопрос. Коль вы боритесь со Христом, так кто же вы? Антихристиане”. Однако даже следователи допрашивавшие Потапова понимали, что перед ними неординарная личность. Его ни разу не пытали, ни били, хотя из своих мнимых “сообщников по подполью” он никого не выдал. Талант спас Михаила Михайловича и в лагере. Последние годы он фактически работал главным художником в театре Беломоро-Балтийского комбината.
После возвращения в Крым грянула война. При немцах стали открывать церкви. Увидев написанный Потаповым иконостас, комендант предложил ему дать рекомендацию в берлинскую Академию художеств, где его друг состоял профессором. Михаил Михайлович отказался – на руках оставались старушка-мать и больной брат. Когда война закончилась, Потапов по совету архиепископа Нестора принял священный сан и осуществил в храмовой живописи свои бессмертные шедевры. Всё время напряжённо трудясь, М.М. Потапов, тем не менее, выкраивал силы и для постоянного обращения к образу “христианина до Христа”, как называл Эхнатона Брэстед.
Эхнатон выступил новатором не только в религии, но и в искусстве. Он привнёс в египетский стиль интимность, которая ранее там отсутствовала. Фараон считался фигурой, соединяющей божественный и человеческий планы бытия, поэтому, по мысли Эхнатона, его образ должен был сопрягаться с личной жизнью каждого из подданых. Впервые семья царя была показана в приватной обстановке: на прогулке, за столом, в покоях. Скульптурные же портреты фараона подчёркивают драматизм и динамику его внутреннего состояния.
Картины Потапова с изображением семьи и родителей Эхнатона, его предков и наследников отличаются от памятников древности и по манере исполнения, и по настроению. Это не реконструкция, а религиозная ретроспектива, вскрывающая вечностный паттерн Истории. Потапов видит Эхнатона и Нефертити из нашего времени, глазами христианина, когда ушло всё наносное, а на первый план выступил их главный подвиг – совместное служение Истине, Красоте и Справедливости.

ДВЕ ЦАРСКИЕ ЧЕТЫ

Совместное служение… Это не описка. Прекрасная Нефертити была не просто супругой, но – соправительницей и, как теперь понимают учёные, вдохновительницей многих деяний мужа. Сохранились гигантские статуи, где Эхнатон и Нефертити изображены как единое существо – андрогин – лишённое признаков пола, но несущее черты портретного сходства с царской четой. В Карнаке была выстроена аллея, по одной стороне которой стояли сфинксы с лицом Эхнатона, а по другой – Нефертити. Царь и царица дополняли друг друга и лишь совместно могли распоряжаться священной властью, которой наделил их Атон. Не отсюда ли произошёл идеал христианского брака, когда жена и муж представляют единое душевно-телесное целое?

Открытие поразительного по красоте портрета Нефертити в эль-Амарне произошло летом 1914 года. В тот момент Евразию захлестнула чудовищная война, трагедию которой, с течением лет всё отчётливей выражает другая царственная пара – император Николай II и его супруга Александра Феодоровна. Разрушенное силами Зла континентальное единство России и Германии, наперекор всему отпечаталось в искупительном мученичестве последнего русского Царя и его немецкой супруги. В судьбе Николая и Александры столь многое перекликается с Нефертити и Эхнатоном, что поневоле изумляешься, почему никто до сих пор не провёл этой параллели?
Так же как красавица Александра Феодоровна (принцесса Гессен-Дармштадтская), Нефертити (её имя переводится как “Прекрасная пришла”) была чужеземкой из потенциально-враждебной для Египта страны Митанни. Её замужество за наследником должно было скрепить мир. Но была тут и скрытая от официальных анналов подоплёка: судя по всему, инициаторами необычного брака выступили сами будущие супруги – они с самого начала искренне полюбили друг друга. “Их любовь была неотделима от культа божественного Солнца и от знания о природе его сияния”, – пишет Кристиан Жак. Влюблённым цесаревичу Николаю и принцессе Алисе также пришлось преодолеть немало преград прежде, чем их желание соединиться осуществилось.
Так же как Нефертити и Эхнатон, Николай и Александра стали идеальной парой. В их лице российская монархия достигла вершины, ибо логика её развития определялась не экономическим или культурным процветанием (которое, кстати, наступило в последнее царствование), но – степенью соответствия предначертанному Архетипу – союзу между Мужским и Женским началом, когда-то разрушенному, но восстановленному искупительной жертвой Христа.
Вершина, достигнутая “солнечной четой” Египта, могла послужить не только началом новой исторической, но, похоже, и антропологической эры. Большую загадку до сих пор таит невиданная долихоцефалия дочерей Эхнатона. В творчестве М.М. Потапова им уделено особое внимание. Тут и стилизованное панно “Фараон Эхнатон в кругу семьи” и поражающие целомудренной чистотой портреты царевен Меритатон и Анхсенпаатон. В советских школах удлинённые черепа потомков Нефертити объясняли искусственным “растягиванием” черепа. Вряд ли нужно опровергать эту выдумку, но странные головы принцесс не объяснишь как намеренное преувеличение. Возможно, сверхчеловеческая пара действительно взобралась на следующую ступень эволюции. Но зависть Homo sapiens’ов помешали ростку окрепнуть. Странно короткая жизнь египетских принцесс невольно напоминает о зверской расправе над царскими детьми в подвале дома Ипатьева…
Неожиданная параллель: Николай и Александра были в значительной мере религиозными реформаторами. За период их правления было канонизировано больше святых, чем за всё предыдущее время, начиная с Петра I. Приходилось бороться и со жрецами: наиболее чтимый ныне русский святой, Серафим Саровский, был прославлен вопреки желанию большинства епископов, лишь благодаря непреклонной воле императора. Синодальное духовенство настолько замкнулось в кастовой скорлупе, что живая харизма подвижничества пугала их больше, чем растущее безбожие в народе – ведь даже Иоанна Кронштадтского обзывали чуть ли не сектантом! Правление Николая и Александры (глубоко воспринявшей Православие) максимально раскрепостило духовный потенциал России. Прекратились гонения на староверов, обновилась жизнь приходов, мощный импульс получила монастырская жизнь и церковное искусство. Ведь и М.М. Потапов – законный наследник церковных живописцев именно начала века. Как пишет Алексей Широпаев в поэме “Радение”: “Лик новой, грядущей России заморски, египетски обозначился в колдовской майолике. По-новому мы увидели родные зрачки и губы, и родное имя раздалось для нас новым звуком.., прогремевшим о хранителе наших гор и кладов, нашей силы – силы петь”. В правление последней четы Романовых в христианской традиции готовился величайший синтез: личная свобода должна была соединиться с преданностью православному Государю, любовь к Отечеству – со всемирной отзывчивостью, присущей русскому человеку. Россия готовилась возглавить народы Евразии в возведении континетальной мега-Империи. Иоанн Кронштадтский и Рерихи, Николай Фёдоров и Оптинские старцы, Распутин и Лев Толстой, Скрябин и Флоренский, – все эти, кажущиеся сегодня полярными, фигуры, совмещались в сложной устремлённости к грядущему… но только при одном условии. Не умаляя предназначения каждого, их могло вместить только два, бьющихся в унисон, сердца. Сердца венценосной Четы.
Россия, как новый Иерусалим, не узнала “времени посещения” своего (Лк 19:44). Наш дом раззорён теперь как некогда Ахетатон – столица новой космической эры, выстроенная Эхнатоном и Нефертити.
…Когда я был последний раз у Михаила Михайловича, он попросил своего ученика С.И. Лапина показать мне над чем тот сейчас работает. На мольберте стоял только что начатый повтор с серовского портрета Государя.
“Я – осколок Империи”, – часто повторяет Потапов. Эта формулировка скрывает гораздо больше, нежели обычную ностальгию. Её как-то совсем не заметно у жизнерадостного даже на склоне лет живописца. Творчество М.М. Потапова, его полная таинственного обаяния личность – та линза, которая притягивает лучи Незримого Солнца, чтобы снова и снова зажигать в разбитых сердцах Любовь.

Роман БАГДАСАРОВ
Соликамск – Москва

Из неопубликованной рукописи М. Потапова о Древнем Египте:

Солнце – око Амона – пылает на Западе.
И город Амона, по берегам Нила простершийся, маняще сквозит в этой мгле золотой, как в прозрачной одежде. И призрачными кажутся далекие гребни восточных гор. Глубокие тени бороздят Ливийский хребет, защищающий Фивы от песков Великой пустыни Запада. Раскаленные за день утесы огненными языками лижут лазурное чрево Нуит…

Безоблачное небо опрокинулось над землей опаловой чашей. До горизонта простершийся город лежал внизу как огромное блюдо из пестрого камня со светящимися прожилками каналов, разграничивающих его кварталы. Серебрянная дуга Нила сияла тускло на Западе. Но вот восточный край опаловой чаши вспыхнул огнем и растаял. Гор светоносный начал свое победное шествие, и край ладьи его запылал над горами Востока…

…Фараон вышел из паланкина. Лучи солнца, преломляясь в радужных огнях драгоценной одежды, окружали его сверкающим ореолом, и перед ослепленными взорами толпы стоял уже не человек, а озаренный небесным сиянием земной бог, сын Солнца. Смолкло пение серебряных труб, и в тот же миг растворились врата ОПЕТА. Под величавое пение священного хора навстречу фараону вышли жрецы со святой ладьей Усерхет и стоящим на ней ковчегом, в котором покоится златоликий образ Амона, владыки небес…

… лик Сына Солнца, лик утонченный и вдохновенный, неправильный и все же прекрасный. Под орлиными крыльями взлетающих к вискам бровей теплятся готовые мгновенно вспыхнуть глаза. Глубокие, как океан, они точно прислушиваются к тихому голосу сердца. Крупный полный рот с горькой складкой по углам и нежно круглящейся верхней губой придает лицу фараона что-то детски трогательное, в то время как длинный подбородок дышит упорной, стремительной волей…

Широкая полоса из разноцветного бисера окаймляет подол облачения, и бахрома спускающихся с нее бисерных шнурков с аметистовыми и изумрудными подвесками касается золотых сандалий.Двойной венец, Пшент, из серебра и красного золота венчает голову властелина Двух Стран. Две богини Севера и Юга, змея Уаджит и коршун Нехебт охраняют чело фараона. В руках его, крестообразно сложенных на груди – скипетр и бич из золота, на смуглой груди его – сверкающее всеми цветами радуги ожерелье…

В оцепенении выслушали они заключительные слова фараона:
– Вы доверились жрецам Амона, и вы видете, к чему это вас привело. Я простил вас, но я не могу больше жить с вами. Больше вы меня никогда не увидите. Я воздвигну новый город во имя отца моего Атона на месте, которое он сам мне укажет. Это будет город Солнца и Правды, он будет столицей Египта…

Взоры всех были устремлены на Мериптаха. Казалось, он забыл о присутствующих, погрузясь в глубокое размышление. Суровые складки морщили его лоь. Тонкие губы так плотно сжались, что рот превратился в одну твердую, прямую линию. Глаза сузились и как бы впились в какую-то невидимую точку, в которой сосредоточены были судбы Египта.
– Что видит твое святейшество во мгле грядущего? – с благоговейным страхом спросил Амонемопет…

Не помня себя, вырвала Тейя из волос своих пышный стебель лазурного лотоса и вниз метнула его к стопам фараона. Ветер ли был виноват или иная причина, но цветок упал на грудь фараона, запутавшись стеблем своим в завитках Уаджит, венчающей шлем Сына Солнца. Тейя замерла в ужасе, закрыла лицо руками дрожащими…

Длинные и тонкие пальцы Мериптаха с тихим шелестом погрузились в груду драгоценностей и вскоре на ладони его появились четыре талисмана: талисман удачи Нофр – малая мандолинка из сердолика; амулет Те-Уаст, змеиная голова – от вражеских сил защита; Тат, изумрудная колонка с тройной капителью – радостный знак устойчивости, здоровья и силы; и громадный аметист с вырезанным на нем именем царя богов – Амона.
– Вот мое оружие, – обратился он к Нофрехотепу…

… Помолчав, Мериптах добавил:
– Правда, враг наш во сто крат сильнее Хатшепсут. В этом тщедушном теле живет могучий, бесстрашный дух. В нем ничего нет от его отца. Весь он в мать. Нет у него ее выдержки, ее осторожности. И это его погубит. Вот на это слабое место и должны мы направить все наше внимание. Не сдерживать его безумных порывов, а разжигать их, доводить его до исступления – вот в чем теперь наша задача!

Фараон с внезапно прояснившимся взором простонал, глядя на сына:
– Сын мой! Дитя мое! Берегись Мериптаха… – И, захрипев, откинулся на изголовье. Подлокотник из слоновой кости отскочил и покатился по полу. Драгоценный камень выпал из глаза змеи на чепце, мелькнул огненной искрой. Царица бросилась на колени перед ложем фараона. С ужасом смотрела она, как он раз-другой метнулся, судорожно ловя воздух. Из горла его хлынула кровь…

Освещенное снизу лампадой лицо фараона было красиво и страшно. От усеянного драгоценными камнями облачения  его исходили, скрещиваясь, многоцветные молнии. Исчез нежный мечтательный царевич, еще сегодня робевший перед Мериптахом, и теперь перед Эйэ стоял оскорбленный владыка, достойный сын Небмаатра и Тейи…

…Мериптаху нравились такие зрелища. Он наслаждался отчаянными воплями несчастных жертв, и в глазах его загорался тот же огонь, что и в глазах крокодила, хватавшего жертву острозубой пастью. Хруст костей вызывал у Мериптаха такую усмешку, что рабы тряслись от ужаса. Когда же дворецкий возглашал мрачным голосом:
– Так погибнут все ослушники своего господина! – Мериптах медленно обводил рабов взглядом, от которого те цепенели…

Ладья солнцеликого Ра, скользнув над вершинами Ману, растаяла в радужных волнах заката. Город Амона одела вечерняя тень. Но отблеск зари еще млел на золоченых верхах обелисков Опета, на высоких дворцовых пилонах. На плоской их кровле средь реющих флагов темнел силуэт фараона. Свежий ветер волнисто играл алыми лентами царского шлема и развевал парусом длинное, сверкающее как западное небо одеяние.
Фараон был один, Сын Солнца в объятиях Неба…

Всплывая над аметистовой грядой восточных гор, утроликий бог стрелами своих лучей освобождал от оков ночи красоту великого города. И первыми зарделись далекие скалы на западном берегу. Огненными львицами разлеглись они в лучах утроликого, жмурясь тенями ущелий. Потом вспыхнули золоченые обелиски заупокойных храмов, начиная от ступенчатого храма царицы Хатшепсут, и дальше на юг, до великолепного святилища Небмаатра…

Светоносный Ра в вечернем облике Тумавступил в царство Аменти. Осиротелую землю пленила ночь. В просветах ежду колоннами зажглись осторожные звездные очи. А внизу, на востоке и западе, севере и юге заблестели огни столицы. Сколько трогательной прелести в мерцании этих бесчисленных огоньков, перекликающихся со звездами небесными…

Прозрачная тень отступала к священному Нилу, снимая прохладный покров свой с кварталов Хефтихернебф, – с загородным дворцом фараона и особняками вельмож в пышных рамках садов, с мазанками рабочих и ремесленников, изготовлявших саркофаги и всю погребальную обстановку, необходимую для блаженства богатых покойников, чьи вечные жилища – в подножии западных гор. Лучи животворные коснулись прохладносеребрянных волн обмелевшей накануне разлива реки, и они заструились расплавленным золотом…

Голос старой царицы дрожал, прерывался. В очах заблестели слезы, когда она произнесла надломленным полушепотом:
– Да, дело сделано… Жизнь окончена…
И вдруг будто луч света вспыхнул в потухших очах. Она крепко прижала к себе царевну и маленького царевича и воскликнула неожиданно помолодевшим голосом:
– Новое солнце восходит над Египтом!ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПОЛИГРАФИЧЕСКОМУ ИЗДАНИЮ

Имя Потапова в Соликамске известно всем. Его “Эхнатониана” стала подлинной жемчужиной историко-культурного наследия города и по своему значению может смело соперничать с Троицким собором или алтарем Богоявленской церкви.

Михаил Михаилович щедро одарил всех, кто имел возможность соприкоснуться с его творчеством. А мы в повседневной суете так и не удосужились понять, что не может быть лучшего выражения нашей благодарности Мастеру, чем публикация пуст небольшого, но с любовью сделанного альбома, последнбб страницу котороготы, читатель, только что перелистнул.  Поэтому мы немедленно откликнулись на просьбу краеведческого музея и Института истории материальной культуры о финансировании издания и убеждены, что это наилучшее и гарантированное вложение средств в развитие культуры города, в то, чем будут жить наши дети и внуки.

Творчество Потапова, замечательного Мастера, истинного русского интеллигента продолжается около восьмидесяти лет. Когда-то в Древнем Египте имя фараона запрещалось произносить без обязятельной фразы – “да живет он вечно”. Создатель уникальной галереи образов, пришедших к нам из глубины веков, заслуживает того же.

Татьяна Федина
управляющая Соликамским филиалом “Эталонбанка”

1 Портрет матери 1980-е гг.
2 Портрет матери 1918 г.
3 Портрет цыгана. 1947 г.
4 Портрет И.Бодюла. 1944 г.
5 Закарпатский священник (образ Иоанна Златоуста). 1952 г.
6 Портрет Девочки. 1944 г.
7 Портрет Сени Дорошенко. 1944 г.
8 Эскиз для образа Архангела Гавриила. 1948 г.
9 Соликамский школьник Денис Разжигаев. 1988 г.
10 Эскиз для образа Иоанна Предтечи. 1949 г.
11 Портрет закарпатской крестьянки 1948 г. (фрагмент)
12 Портрет закарпатской крестьянки 1948 г.
13 Окраины старого Севастополя 1935 г.
14 Портрет севастопольской поэтессы Величковской. 1985 г.
15 Закат солнца над Севастопольским рейдом. 1982 г.
16 Николай чудотворец.  (фрагмент)
17 Положение во гроб.
18 Иисус Христос
19 Апостол Павел
20 Апостол Петр
21 Богоматерь с младенцем  (фрагмент)
22 Богоматерь с младенцем
23 Архангел Гавриил и Илья Пророк.
24 Богоматерь с младенцем
25 Архангел Михаил
26 Святая Варвара
27 Илья Пророк
28 Эхнатон и Нефертити возносят молитву Атону. 1964-1986 гг.
29 Портрет юного Эхнатона. 1970 г.
30 Парадный портрет фараона Эхнатона. 1977 г.
31 Портрет царицы Нефертити. 1970 г.
32 Фараон Эхнатон в кругу семьи. 1987 г.
33 Портрет фараона Эхнатона в профиль. 1980 г.
34 Портрет царицы Нефертити в профиль. 1983 г.
35 Портрет царицы Нефертити. 1995 г.
36 Выезд Эхнатона и Нефертити на колеснице. 1986 г.
37 Портрет Эхнатона. 1980 г.
38 Оплакивание дочери. 1991 г.
39 Портрет Эхнатона, восторжествовавшего над жрецами. 1968 г.
40 Портрет фараона Эхнатона. 1979 г.
41 Портрет старшей дочери Эхнатона Меритатон. 1977 г.
42 Портрет Меритатон. 1987 г.
43 Портрет царицы Нефертити. 1991 г.
44 Нефертити в кресле (незавершенная работа)
45 Портрет третьей дочери Эхнатона Анхсенпаатон. 1978 г.
46 Портрет фараона Тутанхамона. 1978 г.
47 Портрет фараона Сменхкара. 1979 г.
48 Портрет царицы Тейи. 1973 г.
49 Портрет царицы Тейи. 1987 г.
50 Тутанхамон и Анхсенпаатон. 1992 г.
51 Портрет Фараона Аменемхета III. 1980 г.
52 Портрет царицы Тейи в молодости. 1987 г.
53 Портрет фараона Аамеса I. 1980 г.
54 Портрет фараона Тутмоса III. 1987 г.
55 Портрет Семнута. 1986 г.
56 Портрет женщины-фараона Хатшепсут. 1977 г.
57 Портрет Фараона Аменемхета III. 1975 г.
58 Скульптурные портреты фараона Аменхотепа III и царицы Тейи.
(59 – 64 Эскизы костюмов к опере Д.Верди “Аида”.  1954 г.)
59 Костюм фараона
60 Костюм Радамеса
61 Костюм Амнерис
62 Костюм гонца
63 Костюм Рамфиса
64 Костюм Аиды
65 Арфист
66 Эхнатон возносит молитву Атону. 1986 г.
67 Нил у берегов Фив, столицы Древнего Египта. 1977 г.
68 Храм-сад царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри. 1986 г.
69 Великий Сфинкс при лунном освещении. 1985 г.
70 Закат солнца над пирпамидами Гизеха. 1984 г.
71 Вход в храм бога Хансу в Карнаке. 1987 г.
72 Колоннада храма Аменхотепа III в Луксоре. 1985 г.
73 Храм Рамзеса II в Абу-Симбеле. 1986 г. (фрагмент)
74 Храм Рамзеса II в Абу-Симбеле. 1986 г.

Для создания сайта использованы материалы:

Независимого Института истории материальной культуры:
620109, г.Екатеринбург, В-109, а/я 65. Тел.: (3432) 297874, факс: (3432)297731
Соликамского государственного краеведческого музея:
618500, Пермскакя область, г. Соликамск, ул. Набережная, 93. Тел.: (34253)55229
Издательства “Банк культурной информации”:
620026, г.Екатеринбург, ул. Р.Люксембург, 56. Тел.: (3432)221546
Использованы фоторепродукции, изготовленные для научно-популярного издания “М. Потапов”
В. Бердюгина, Л. Воротниковой, Г. Токмакова
Спонсор полиграфического издания: Эталонбанк
117606, Москва, пр-кт Вернадского 84.
Тел.: (095) 436 0607 Телефакс: (095) 434 6200,
Телетайп: 113182 СПОТ, Телекс: 911173 SUPRA

Источник: http://www.metakultura.ru/potapov/index.html